Выстрелы с той стороны
рассказ2
10 Ноя 2010, 21:25
Элла Россман
«Вольная борьба»
Страница из художественного альбома. Репродукция античной росписи на вазе. Геракл самоотверженно борется с Немейским львом. Обхватил зверя за шею и придавливает к земле. Тщательно прорисованные вздувшиеся красные мышцы.
Другая репродукция. Геракл и гидра. Змеиные головы с распахнутыми пастями. Хвостом оплетает за ноги. Геракл поднял меч, защищается.
И еще одна фотография с вазой. На вазе – «Прославление Геракла». Две тоненькие молодые богини держат над головами венки из цветов. По центру композиции – сам герой, изящный, гибкий, как танцор балета. Склонился к одной из богинь, принимая из ее рук венок. В профиль – его скуластое лицо с огромным неподвижно смотрящим глазом.
Яркий свет. Огни: желтые, красноватые и голубые. Слепят глаза. Высокие потолки, огромные окна, за которыми – темно. Просторный спортзал.
Двое мужчин, обнаженные по пояс, уперлись плечами. Лица красные, на висках вздулись вены. Ноги будто вросли в пол. Мышцы напряжены. Один из борцов – рослый, коротконогий, крепкий, с широким плоским лицом, квадратной челюстью, маленькими острыми серыми глазами. Второй тоньше, гибче, ловчее. У него узкаяталия, длинные жилистые руки. Скуластое лицо обрамляют мягкие волнистые волосы. Он смотрит твердо и тяжело своими почти красными бархатными глазами.
Коренастый с усилием высвободил одну руку, обхватил противника поперек туловища, пытаясь свалить, но соперник не сдвинулся с места. Тогда борец не выдержал, с криком дернулся вперед. Секунда – и он уже лежал на лопатках. Победитель переводил дыхание. Убрал со лба мокрые волосы. Отошел к лавкам у стены.
Побежденныйсел. Держался за плечо. У него была разбита бровь, капала на пол кровь. Подбежал тренер – низенький мужичокс синем костюме. Прикладывал ватку к разбитой брови. Говорил что-то.
Победитель сватки сиделна низкой скамеечке. Полотенце через плечо. За его спиной уже боролись двое атлетов. Один из борцов перекинул другого через спину. Не глядя на противника, пошел к скамейке. Это здоровенный рыжий мужик, с белыми бровями и ресницами, весь усыпанный веснушками. В веснушках плечи и грудь. Мужик тяжело опустился рядом с темноволосым парнем. Достал из-под лавки помятую бутылку с водой. Отпил. Помолчал пару секунд. Позади народ что-то громко обсуждал с тренером.
- А ты ничего себе! – гаркнул вдруг рыжий и хохотнул, - Ловко, ловко… Я тебя когда увидел, то подумал: тощий, вмиг у нас его… в лепешку… а нет… Ты где-то раньше учился?
- Я в армии служил.
- Ах вот оно что… А к нам чего пришел?
- Форму поддерживать.
- Для кого же это? – рыжий улыбался насмешливо.
- Для Родины.
- Для Родины?! – рыжий уставился на парня, думая, что тот шутит. Но лицо у того было серьезное. – Да… Давненько я таких не встречал у нас… Молодец, молодец, ничего не скажешь. Кхм… Меня кстати, Петр зовут.
Рыжий протянул руку. Темноволосый парень посмотрел на нее. Потом неохотно пожал.
- Андрей.
Позади них шла схватка.
Андрей сидел за облупившимся ДСП-шным столом. На столе светился синимстаренькийЭЛТ-монитор. Громко шумел системный блок.
Андрей что-то печатал на клавиатуре. Щелкал мышкой. Потом нажал на Enter. Откинулся на спинку своего стула, ожидая, когда компьютер выдаст результат. Блок гудел и иногда, как человек, тяжело вздыхал.
В компьютере что-то пикнуло. Андрей прищурился. Выписал с экрана на бумагу несколько показателей. Сравнил с показателями на другом листке. Снова взглянул на экран. Размышляя, обводил ручкой на листе число: 457.
Тоненькаяизящная девушка с маленькимкруглым лицом. Тонкий изящный рот, узкий нос, большие карие глаза. Она причесывала деревянным гребешком длинные светлые волосы. Убирала их назад, в хвостик.
Девушка сидела на широкой кровати. Рядом с ней на этой же кровати лежал Андрей, в свитере, джинсах, начищенных до блеска черных ботинках. Ботинки свешивались с края кровати, не пачкая узорчатого покрывала. Андрей смотрел в потолок и курил.
Девушка натягивала плотное клетчатое платье. Расправляла руки в рукавах. Тянулась застегнуть молнию на спине.
- Андрей… помоги, пожалуйста…
Андрей сел. Аккуратно, придерживая рукой ее волосы, застегивал молнию на платье. Потом снова откинулся на спину.
- Ты бы не курил в кровати… пепел сыпется… и потом, ты ведь спортом занимаешься, а куришь… ты только не злись на меня, но ведь польза пропадает.
- Да. Это правильно, - ответил он и отложил сигарету в поддон цветочного горшка, стоящего слева от кровати, на подоконнике. Молча, спокойно смотрел на Катю.
Она взглянула на него, улыбнулась, вздохнула. Вынула сигарету из поддона и вынесла из комнаты. Вернувшись, опустилась на одеяло. Проверила время на наручных часах.
- У меня еще десять минут… - взяла с тумбочки большую книгу «Античная расписная керамика». Пролистнула, рассматривая краснофигурные и чернофигурные греческие вазы, - Сегодня лекцию проводим по вазописи… для школьников…
- Кать. Посиди просто.
- Хорошо, - девушка отложила книгу. Смотрела нежно на Андрея. Но тот был сосредоточен на какой-то своей мысли.
Катя скользнула взглядом по комнате. Взяла с тумбочки пару конфет в желтых обертках.
- А ты сегодня на работу?
- Выходной.
- Ясно… как работается? Не забыл все, пока служил?
- Помню. И получше некоторых других…
- Это хорошо. Жаль только, зарплата маленькая…
- Зато не в конверте.
- Да… тут я согласна… - она развернула конфету. Отправила в рот, - Хочешь?
- Чего это?
- «Коровка»
- Нет, спасибо. Сейчас стараюсь поменьше конфет есть.
- А я не могу без сладкого… Без конфет – вообще… И больше всего «Коровки» люблю.
- От сладкого диабет.
- Это в старости.
- В молодости тоже. – он поднялся с кровати. Пошел в прихожую. Не спеша одевал пальто.
- Ты разве сегодня не останешься?
- Дела есть.
- А вечером придешь?
- Сегодня не смогу, прости.
- Ничего. До завтра.
Андрей кивнул головой и вышел. Катя закрыла за ним дверь. Потом вернулась в комнату, недвижно сидела на постели. Разглаживала одеяло. Нащупала что-то руками, приблизила к глазам маленький черный предмет. Записная книжка.
Андрей шел по пестрой от солнечных зайцев лестничной клетке. Гулким эхом отдавались шаги. Текли под руками крашеные коричневой краской перила. У Андрея сосредоточенное лицо, жесткий взгляд.
Он остановился у крашеной белой краской деревянной двери. Нажал на кнопку звонка. Дверь открыла маленькая худенькая женщина, еще явно не старая, но полностью седая, с морщинистым изможденным лицом.
- Андрюша, а я как раз уже собираюсь… Проходи, раздевайся… - Андрей прошел в тесную темную прихожую. Снимал пальто. Женщина суетилась вокруг него. Что-то быстро-быстро говорила, неразборчиво, тихо, ласково.
- Как дела дома? – оборвал ее Андрей.
- Ой, да ничего, Андрюша… Только Павлик вот опять болеет… В Москву поеду – у нас нужного лекарства нет… Ты как раз вовремя, успею на электричку…
- Дорогое оно?
- Что?
- Лекарство.
- Да что сейчас дешевое… Но ты, Андрюша, не волнуйся, у меня еще с августа твои деньги остались…
- Мам, давай лучше я съезжу?
- Нет, нет, я поеду… надо же мне выходить тоже… я к отцу на могилку заеду… мы четвертого собираемся, ты помнишь? Три года уж…
- Помню, помню.
- Да… там на кухне на плите кашка гречневая и тефтельки… все теплое, ты бери…
- Ладно.
- Ну хорошо… ты только смотри, чтобы он… ну, ты понимаешь… и чтобы не ел сладкого перед обедом, хорошо?
- Да.
- Ну, пойду, пойду…
- Мать.
- Чего?
- Что, Семена опять из института отчислили?
Мать замерла. Сжалась вся. Отводила взгляд. Потом говорила неестественно тонко:
- да, что-то опять Сема… Не сдал чего-то… А ты откуда знаешь?
- Знаю. Он сегодня будет?
- После обеда… но ты не ругай его, Андрюша, не надо! Мы уже с ним поговорили… он там… сдаст… ты только его не трогай!
- Я поговорю с ним.
- Ой, Андрюша...
- Не волнуйся, просто поговорю. Не убивать же я его собираюсь
- Ну да… - она говорила не слишком уверенно, – И все равно, Андрей, мы с ним уже говорили… зачем еще говорить…
- Мам, ты на электричку опоздаешь.
- Да… да, пойду… пожалуйста, Андрей! – она еще раз умоляюще посмотрела на сына и вышла. Андрей аккуратно запер замок. Проверил дверь.
Потом вымыл руки в ванной. Прошел по узкому заставленному барахлом коридору. Свернул в комнату.
На низкой кровати у стены сидел худенький подросток. Он что-то перекладывал на одеяле тощими непослушными руками. Улыбался, бормотал неразборчиво.
- Здравствуй, Павел! – Андрей сказал это тихо, мягко, чтобы не испугать.
Подросток поднял глаза на вошедшего. И широко заулыбался. Потянул руки. Смахнул на пол несколько монеток и обрывки цветных бумажек.
Андрей поднял бумажки и монетки. Положил их на одеяло. Присел на тахту.
- Что это у тебя тут?
Павел указал на бумажки и монетки, разложенные в две небольшие кучки.
- Это магазин что ли?
Павел радостно закивал.
- А можно я у тебя что-нибудь куплю? Эту бумажку, например? – он потянулся к кучкам. Павел нахмурился, загородил бумажки руками.
- Все, понял, понял. Нельзя. Тогда я тебе что-нибудь для магазина подарю, идет? – он порылся в карманах джинсов. Вынул старый проездной билет и карамельку, – Вот… это билет на метро. На поезд подземный. Ты один раз видел… - Павел слушал очень внимательно, широко раскрытыми глазами следил за руками Андрея, - А это конфета, карамелька… Называется, - Андрей посмотрел на фантик, - «Барбарис». – он положил предметы на ладонь и протянул брату. Тот быстро схватил. С двух сторон оглядел билет – и отложил его к цветным бумажкам. Конфету, чуть поразмыслив, поместил по центру между двумя кучками.
- Э. Конфету съешь лучше. Ее надо есть.
Павел понял. Замотал головой.
- Ну, как знаешь. Тем более, мама сказала, чтобы ты обеда дождался... Так что правильно все сделал, молодец.
Пашка уже отвернулся к своим игрушкам. Раскладывать бумажки в ровные ряды по цветам.
Андрей немножко понаблюдал за этим его занятием. Потом включил стоящий на тумбочке телевизор. Шли новости. Долго говорили об отношениях с Америкой. Андрей слушал очень внимательно.
Новости кончились, пошла реклама. Соблазнительная красавица рекламировалаананасовое мороженое. Андрей поморщился и щелкнул пультом, прервав красавицу на полуслове.
Потом принес из коридора рыжий портфель. Разложил на невысоком откидном столике бумаги, калькулятор. Принялся что-то считать. Сравнивал одни расчеты с другими. Обводил то же число – 457. Хмурился.
В прихожей щелкнул замок. Послышалось веселое пение. Шаги. В комнату заглянул низенький белобрысый парень.
- Ну, Павел, что я тебе принес!
- Здравствуй, Семен.
Белобрысый парень увидел сидящего в углу Андрея. Смутился.
- А, привет… давно не виделись… - он протянул брату большую блестящую юбилейную десятирублевку. Павел замер в восторге, - Ну, держи, это тебе... Ничего ты, живой вроде… а вчера температура была… - Андрей продолжал тяжело смотреть наСемена. Семен наткнулся на этот тяжелый взгляд, - Ну, я пойду, пообедаю…
- Я слышал, что тебя опять отчислили, Семен.
- От кого слышал?
- Отчислили тебя?
- Ну, отчислили.
- Чего же в этот раз? – Андрей говорил негромко и будто сочувственно. Этот тон ничего не хорошего не сулил.
- Пересдачу завалил… матанализ…
- Ах, матанализ… Да…матанализ – это, конечно, сложно… - Андрей вздохнул, покачал головой, - Тут не всякий сдаст, точно… но, Сем, как ты думаешь… ради матери и Павлика…и ради своего же будущего… может стоило постараться и сдать все-таки, а? Хотя бы попробовать поучить? Или не стоило? Как ты думаешь?
Семен отводил глаза,
- Ты опять начинаешь морали свои…
- Да, начинаю!И буду продолжать.А ты слушай и помалкивай, когда тебе дело говорят. Лодырь! Сколько можно нам с матерью твои пересдачи оплачивать? А?! Поим, кормим, одеваем, другой бы учился, как мог… А ты только и знаешь, что шляться где попало! – на последней фразе Андрей не сдержался и прикрикнул.
- Ты на меня не ори! Ты мне не отец, чтобы воспитывать!
- Я тебе брат!!! И я теперь здесь за старшего!
- Ничего подобного! Ты… ты дома раз в месяц появляешься! Ты никакой здесь не старший, понял! Только отец у нас старший мог быть, а ты вообще даже на него и не похож! Потому что он был умный человек, а ты…
- Чего я? – Андрей посмотрел на него угрожающе. Семен и сам испугался, чего сказал, но извиняться не собирался. Старался смотреть гордо. Андрей сел за стол, продолжил расчеты, - Не копейки тебе больше на учебу не дам.Придурок.
- И не нужны мне твои копейки! Мне все это ваше взрывное дело до лампочки всегда было! И в институт я идти не собирался никогда! Это все вы с матерью наседали: давай, давай… но теперь я все сделаю как я хочу!
- Это как же?
- Работать буду! Я работу себе нашел. В мясном магазине. Друг устроил.
- То есть подруга.
- Не твое дело! Я теперь больше тебя зарабатываю – вот что главное! И пришел я за вещами! Все, переезжаю! С вашей шеи на свою собственную!
И он действительно вынул из-за шкафа большую дорожную сумку и стал скидывать в нее вещи. С полок летели рубашки, галстуки, подтяжки всех цветов…
- Спасибо за хлеб, за соль, за прочую канифоль, и до свиданья! – сказал он, застегивая сумку. Потом вышел из комнаты. Хлопнула оглушительно входная дверь.
Павел видел притихший, испуганно смотрел на Андрея. Андрей увидел брата, и ему стало досадно и стыдно. Он погладил Павла по голове, что-то утешительное сказал, и, чувствуя себя еще более виноватым, и еще более разражаясь на это, снова сел считать.
Андрей бродил по городу. Уже давно стемнело. Зажигались и гасли желтые и оранжевые квадраты окон. Переливался разными цветами радуги мокрый асфальт. Быстро шли с работы люди. Гавкал тощий уличный пес, крикливыеторговки предлагали пирожки с мясом и капустой.
Зачастил противный мелкий дождик. Как по команде раскрылись зонты.
Андрей встал под козырек подъезда одного из многоэтажных бетонных домов. Дверь запищала – вышел пожилой мужчина в черном пальто. Андрей придержал дверь и прошел в подъезд.
Присел на низкий подоконник, сунул руки на батарею. В подъезде стоял приятный желтый сумрак. Качались в свете тусклой лампочки черные полоски теней от перил. Прыгали со стены на ступеньки. Со ступеней на стену. И опять на ступеньки. Андрей затих. Слипались веки. Мелькали и расплывались черные полоски теней. В квартире наверху звонил телефон. Долго, долго.
Свесив голову на грудь и оперевшись плечом о стену, спал Андрей.
Приоткрылась облезшая белая дверь. В проеме показалась голова Андрея.
- Анатолий Иванович. Я по делу.
- А, Андрей Григорьевич! По какому же?
Андрей прошел в кабинет к начальнику и присел к столу. Начальник, низенький лысый мужичок в больших выпуклых квадратных очках, суетливо отложил в сторону бумаги и приготовился слушать.
- У нас ведь завтра сдача отчета?
- Да, наконец-то отсылаем… три месяца морочились с этой экспертизой… А что?
- Нужно задержать документы. Тут ошибка. Посмотрите, - он протянул Анатолию Ивановичу бумаги, - стоит коэффициент 459. А получается 457. Я проверял.
Анатолий Иванович коротко взглянул в листы и отложил их в трону. Снял очки, повертел их в руках.
- Да, да, да… - покачал головой, вздохнул, - 457 значит… да.. Мы это знаем, Андрей Григорьевич.
- Знаете?
- Дело в том, что наш молодой сотрудник, Федорцев, допустил эту ошибку… неверно высчитал. Неопытный, только из института…
- Я тоже институт не так давно заканчивал.
- Да, нам это известно. Нолюди все разные: кто-то быстро вникает, а кому-то нужно время, чтобы освоиться, раскачаться.
- Люди разные. Но работа у нас одна.
- Это вы все очень правильно говорите. И я с вами совершенно согласен. У меня знаете как у самого душа болит? Раньше мы бы этого Федоцева оштрафовали. А, может, и уволили бы. За прогулы, например. Но дело все в том, что сейчас ситуация совсем иная. В госучереждения после института никто не идет. Кадров у нас катастрофически не хватает. Так что нам приходится идти на уступки…
Тем более, что мы уже подали отчет в отдел разработки…
- Значит, надо его отозвать!
- Но это дискредитирует деятельность всего нашего отдела. Мы поставим под удар сотрудников. Всех! И тех, кто не виноват в этой ошибке. Вас в том числе. А этого нельзя допустить. В конце концов, это ведь и не такой уж важный показатель, в котором допущена ошибка, чтобы... а Федорцеву был объявлен строгий выговор…
- Да что мне ваш Федорцев! Детский сад! Выговор ему объявлен… Мы тут не в куличики играем! Это взрывные работы! – Андрей видел, что его слова не производили на начальника эффекта, и закипал, - Так. – он перевел дыхание и продолжил, - Объявляю вам открыто: если не отзовете отчет, я буду вынужден подавать письмо в отдел разработки. Или еще куда повыше…
Начальник слушал. Ничего не отвечал. Доброе и сочувственное выражение медленно сходило с его круглого розового лица. Андрей закончил говорить.
Начальник сухо улыбнулся и прищурил глаза.
Андрей совсем не контролировал себя в этот раз. Соперник его лежал на полу и плевался кровью. С трудом встал на ноги, перешел к лавкам. Потом вернулся:
-Тут где-то зуб мой…
- Все? Больше желающих нет?
С лавки поднялся невысокий крепкий парнишка. Парнишка смотрел весело и чуть пренебрежительно на длиннорукого и казавшегося по сравнению с ним несуразным Андрея.
- Я желающий.
Тренер скомандовал начало. Парнишка рванулся на Андрея. Попытался подставить подножку.
Андрей схватил его под руки и перебросил через голову. Парнишка упал на живот. Скрючился на полу.
Андрей уже повернулся чтобы идти, как его соперник приподнял голову
- Не кончили еще…
- Тебе мало?
- Да! Мало!
- Пожалуйста, добавлю. Поднимайся.
Парнишка, пошатываясь, поднялся.
Андрей наступал. Соперник суетливо махал руками, пытаясь блокировать выпады. Андрей легко отбивался от непослушных слабых рук. Потом рванул вперед и обхватил парнишку поперек туловища. Пытался перевернуть. Тот упирался, извивался всем телом, бил ногами по воздуху.
Наконец Андрей перевалил его на пол.
Парнишка упал боком. Андрей схватил его еще раз и бросил на спину. Головой вниз.
- Хватит, хватит! Стоп! – кричал тренер. Засвистел в свисток. Андрей отошел от соперника.
Парнишка лежал на спине и не шевелился. Не открывал глаз. Тренер подбежал, стал приводить его в чувство. Подошли и другие борцы.
Глаза у Андрея, секунду назад кипевшие яростью и остервенением, теперь были будто совсем пустые. Он медленно пошел к лавкам. Опустился на одну из них. Вытирал лицо полотенцем.
Рядом уже сидел Петр.
- Ты ему, похоже, ребро сломал, Андрюха. Что это с тобой? Уволили что ли? Или жена изменила? Или это ты так Родину защищаешь тоже? Сколько можно говорить тебе, Андрюха - время рукопашных боев прошло! Теперешняя война, если она случится, знаешь как будет выглядеть? Объявят войну. Или не объявят… Пустят с той и с этой стороны по ракете. За день разнесут пол земного шара, как за все годывторой мировой не сумели. А на следующий день – мирный договор. Понимаешь? И твои мышцы никому нужны не будут. И твои усердные тренировки по вольной борьбе с изувечиванием соперников тоже. Так что нам остается только отводить таким способом душу. Как ты сейчас. Или деньги зарабатывать. Как это делаю я.
Андрей резко поднялся, схватил пальто. Натянул рубашку. Вышел.
У входа стояла скорая.
В день, когда поминали Григория Антоновича, впервые пошел снег. Андрей явился поздно, когда все уже вернулись с кладбища и сидели за столом на кухне. В углу в кресле, накрытый клетчатым пледом, возился Пашка. В руках Паша держал кусочек колбасы, который с удовольствием обсасывал.
Среди родни и друзей был и Семен. В рубашке,новеньком сером костюме, с аккуратно зачесанными назад волосами, прилизанными «височками». Что-то говорил маленькой седенькой старушке. Та внимательно слушала и кивала.
- А, и он тут, - сказал Андрей, увидев брата.
- Не надо, Андрей… он такой же сын, как ты… давай не будем ссориться хотя бы сегодня… ради отца…
Андрей молчал. В кухню не проходил.
- Садись, Андрюша, за стол….
- Я постою.
Тогда поднялся Семен.
- Мне, к сожалению, пора. Ждут меня.
Он вышел из-за стола, подошел к матери.
- Тут на месяц, - вынул из кармана несколько купюр, - И еще.. на пальто тебе…. Зима уже совсем. Андрей все обещал, но когда теперь…
Андрей стрельнул глазами, порозовел. Перевел взгляд на мать. Та суетилась с какими-то салатами и не смотрела на него.
Семен попрощался со всеми, вышел с кухни. Андрей присел к столу. Ему уже накладывали салат. На столе, перед вазой с цветами стояла фотография отца. Суровый человек с нахмуренными широкими черными бровями.
Андрей смотрел на отца. Отец был такой маленький среди всех этих салатов и цветов. Маленький и будто уже не хмурый, а обиженный на что-то.
На рассвете ехал по черно-розовому городу рыжий грузовик. Полный кузов песка. Притормозил у покосившегося забора стройки. Пятился в узкие ворота. Вываливал песок.
Андрей и еще три молодых парня кидали песок на носилки и тащили куда-то. Разводили цемент. Парни перешучивались, посмеивались над чем-то. Андрей молчал.
Потом Андрей бродил вокруг высокого с широкими окнами здания спортзала. Там горел свет, слышались крики. Он немножко постоял перед входом – и пошел дальше.
Почти совсем рассвело. Ни одного человека не было на улице. Ни собак, ни машин. Валил крупный снег.
Квартира матери Андрея. Резкий звонок в дверь. Мать спешила открывать.
На пороге стоял понурый занесенный снегом Андрей.
- Андрюша? А я думала ты на тренировке!...
- Я что-то приболел…
Сбросил ботинки. Прошел на кухню.
За столом, накрытым чистой белой скатертью, окруженная корзиночками с пирожками и баночками с вареньем, сидела испуганная Катя.
- Ты чего тут? – изумился, увидев ее, Андрей.
Катя залилась красной краской.
- Ты только не подумай ничего, - заговорила она быстрым шепотом, - Я не… ты куда-то уходишь все время… и я подумала, что ты женат или у тебя есть ребенок или… Ты в прошлый раз забыл у меня вою записную книжку… я бы ни за что не позвонила никому, но ты вдруг пропал… На работе твоей сказали: уволился… тогда я нашла номер мамы твоей… вот.
Андрей смотрел растерянно. Он не злился. Присел на диванчик к столу. Оглядел накрытый стол. Потрогал румяные теплые пирожки.
- Это с луком?
- С мясом, Андрюша. Твои любимые! – мать стояла в дверях кухни.
- Да… - он не шевелился. Опустил глаза в пол.
Катя смотрела грустно и испуганно.
- Ты на меня злишься, Андрей?
- Нет, нет, конечно. Совсем не злюсь.
- Хочешь, я уйду?
- Нет, сиди. Я тебя давно хотел пригласить. Так что сиди.
- Я сейчас чаю заварю, - забегала мать.
- Нина Александровна, давайте я помогу?
- Нет, нет, нет, я сама, я знаю, где что лежит. Сейчас чайник поставлю… Ты посмотри только, когда он закипит… а то мне надо в комнату… там… к Паше.
Она поставила на плиту старый эмалированный чайник с синеньким цветочком на боку. И ушла в соседнюю комнату.
- Пашка у вас такой хороший мальчик, - сказал Катя после долгой паузы, - Я ему своего льва принесу плюшевого.
- Да… это хорошо… только он мягких игрушек у нас не любит.
- Да? А что любит?
- Бумажки всякие… фантики…
- Тогда я ему марки принесу. Я в детстве целую коллекцию собрала. Один альбом у меня со зверями, другой – «искусство»… слушай, а почему ты уволился…?
Андрей не отвечал.
Засвистел чайник. Катя поспешила выключить газ.
- Давай чай пить…
Разливала кипяток в высокие кружки.
- А у меня тоже есть… к чаю… - Андрей вынул из кармана несколько конфет в желтой обертке.
- Ой, «Коровки»!
Они пили чай в тишине. Гудел еле слышно газ – варилось что-то на плите – да ветер иногда вздыхал за окном. Больше ничего.
Когда снег стал потише, Катя засобиралась. Присела на диванчик к Андрею:
- Ты сегодня придешь?
- Нет… ты извини… я сегодня останусь тут переночую… мне надо подумать… Я завтра с утра приду, хорошо?
- Хорошо… но я тебя насильно не тащу никуда… ты приходи, когда сможешь, ладно? Когда… подумаешь.
Андрей поднял глаза. Внимательно посмотрел на Катю. Лицо его посветлело.
Маленькое окно с приоткрытой форточкой. Падали последние снежинки. Ветер шевелил тонкие белые занавески, надувал их как парус. На подоконнике лежала книга - «Античная расписная керамика». Шелестели страницы. Мелькали, сменяя одна другую, репродукции с подвигами Геракла.
| Автор |
Сообщение |
| Нет комментариев к этой записи |
|
Список форумов unsorted
-> Блоги
-> Выстрелы с той стороны
-> рассказ2
|
|
|
