Новые мысли о старом
26 Апр 2009, 22:02
Настроение: Neutral ]Вы замечали, что вместе с морщинами, пожилые люди точно такими же окружают себя вещами. Им дороги оконные рамы с выщерблинами и нарочитой деревянной структурой. Да, дело даже не в структуре деревянных косяков, не в том, что дерево теплее металла и стекла. И металлические вещи тоже дороги, если в них есть память. Медные и латунные торшеры. Латунная окантовка стола, выпущенного полвека назад будет во сто крат дороже для того, кто прожил с ним эти пол века или какую-то яркую часть жизни.
Раньше я не понимал таких простых и очевидных вещей, лишь догадывался. Дело в том, что до определенного момента хочется освобождения от прошлых пут и связей, так как они не твои собственные, выделенные кем-то. В каждой зарубке, каждой дверной трещине прячется чей-то собственный отрезок жизни, солнечный день апреля 1961-го, необычный вечер 31 декабря 1975... Так появлялись повреждения, морщины вещей и память о событиях. На бумаге это выглядит малоинтересным коротким, на экране монитора вообще крошечным, а в памяти - целые дворцы и храмы прошлого, бесконечные земли во владении скорее всего небогатого уже человека в возрасте.
Мне сейчас хочется чистоты и пространства, новизны, гладких поверхностей и сверкания хрома. Мне почти 29 и я очень надеюсь, что всё ещё впереди. Но в тот момент, когда я получаю и добиваюсь чего-то более-менее значимого, я начинаю точно так же ревностно охранять кусочки своей истории. Пока они не прячутся в деревянных трещинах и старых шкафах. Мои памятные события граничат с теорией освобождения, восхитительной иллюзии качевника - способностью бросить всё и начать заново. "Всё своё возьму с собой в памяти". А вот когда память, зрение и остальное начинает подводить, тогда и получаются старые привычки и традиции превыше удобства и технологий. И вместе с этими "вещевыми якорями" память становится основным достоянием.
Дальше было ещё больше мыслей и могло быть многабукв.
Купили мебель, пришлось выбрасывать или отдавать старую, старшее поколение тяжело расставалось с рассохшимся ДСП. Пока откручивал и разбирал, мысли диким хороводом сновали в моей голове. Перебивая друг друга они искали ответ "что такое хорошо и для кого?" Новая красивая мебель вроде бы хорошо, а вот эта старая - она наверно родная была, хоть и не открывается или перекошена местами. И доставали её с таким трудом и так радовались, и собирал её, как я заметил, человек очень хозяйственный и практичный, которого давно нет. То есть, один из оплотов чьей-то памяти вновь сдал свои позиции. Да, всё вместе не влезет в наши типовые квартирки, да, от чего-то просто необходимо избавиться, - да. Вот только сначала нужно поменять что-то в голове, чтобы всё воспринимали это пусть не одинаково, но положительное перевешивало. И традиции уже нужны новые, под сегодняшний день, без прошлых страхов голода и нищеты, хотя ТВ считает своим долгом убедить в самом ужасном исходе. И старшее поколение, которее привыкло верить "голубому экрану" иногда идёт на поводу у кошмарных новостей.
А часть книг мы сдали в библиотеку, а у меня щемило сердце за добрую половину из них, хотя это была не моя библиотека и чужой по сути дом. Для меня бумажные книги очень важны, они полноценны и закончены. Даже если я читал несколько раз какую-то из них, отдав её или указав на неё я могу поделиться целым миром, огромной эмоциональной волной, теперь уже частичкой себя. Ведь всё прочитанное оставляет свой след на читателе. Свою библиотеку - свой заповедник мыслей я никогда не смогу перевести в цифру и поставить одним DVD на полку, хотя это и сократило бы место. Но так нельзя, мне так даже невозможно, у меня нет для этого частей тела, набора мыслей.
