"Эту песню не задушишь, не убьешь.."

Палач для ангела

15 Мар 2008, 1:53

//Набрела на рассказик, кое-кому понравился... Может, и здесь кого-то заинтересует//



Дон Эухенио Альварец был очень набожным католиком. Ежедневно он посещал главный храм Севильи, ежечасно обращался молитвами к Господу, исповедовался и считал себя благочестивым сыном церкви – не смотря на то, что работал городским палачом. Каждый раз, предавая казни очередного преступника или еретика, он каялся в этом грехе – ведь убийство тяжелейший из грехов! И постоянно отец-исповедник говорил, что сын поступает правильно, что у него сострадающее честное и светлое сердце. И дело его - праведное, ведь он воздает заслуженное. Сам Томмазо Торквемада освящал Эухенио и наставлял на дела во благо Господа. И даже большой двуручный меч – замечательное орудие, которым дон Эухенио владел мастерски – даже он был освящен святой церковью, дабы работой своей преумножать славу божью на земле и карать зло.
Но каждый раз после казни палач шел в храм и простаивал часы на коленях, вымаливая прощение слезами и покаянием… Чужую душу не понять, и кто бы поверил, если бы сказали, что во всей Севилье не найдется человека более благочестивого, чем городской палач.

В то воскресное утро дон Эухенио сидел во дворе своего дома и точил свой меч – казнимый не должен испытывать лишние страдания, он и так получает воздаяние по суду. Начищенный до блеска фухтель сиял в свете весеннего солнца, подставляя грани под точило. Спокойными размеренными движениями дон придавал своему инструменту необычайную остроту: упади волос на подставленное острие – перерубился бы под своей тяжестью…

- Простите за беспокойство, почтеннейший дон Альварец, у меня к вам неотложное дело…

Удивленный мужчина поднял глаза на миниатюрную девушку, возникшую из ниоткуда посреди его двора. Бросив взгляд на ворота, которые по-прежнему были заперты, он все с тем же недоумением и недоверием начал разглядывать нежданную гостью. Белое платье, повязанное таким же белым широким поясом, скрывало молодое тело от шеи до самых пят и было схоже с монашеским, но было отличие – глаз не находил ни единого шва, застежки или края материала, платье было цельным. Волосы Були под стать платью – платиново-белые, с легким жемчужным блеском, и достигали середины спины, спадая нежной волной. Но больше всего поражали невообразимо глубокие голубые глаза, которые вобрали в себя всю бездонность небес и их цвет.
Опомнившись, и слегка смутившись за свое бесцеремонное разглядывание, дон Эухенио поднялся с полена, на котором сидел, отставил меч, и, учтиво поклонившись, предложил гостье пройти в дом.

- Не знаю, как вы сюда смогли попасть, но любой человек всегда желанный гость в моем скромном доме. Присаживайтесь, не желаете ли выпить воды – у меня есть чистейшая родниковая вода с Кантабрии, вина предложить не могу – не употребляю.

Девушка села на предложенный табурет, при этом подол ее платья опустился до пола, скрыв и стул, и ноги готстьи.

- Конечно, дон Альварец! Буду вам очень признательна!

Эухенио прошел в кухню, где набрал из бурдюка кувшин воды, а также нарезал свежего хрустящего хлеба и ветчины.

- Вот, прошу простить за скромное угощение, но я веду затворнический образ жизни и привык отказывать себе в подобных изысках.

- Ничего страшного, синьор. Я обожаю родниковую воду, а мяса не ем вообще.

Девушка приняла кружку с водой и осушила ее до дна, утерев рот рукавом и засмеявшись.

- Действительно, вкусно! Спасибо за угощение, вы очень любезны и гостеприимны. Наверняка вы теряетесь в догадках, кто я, как к вам проникла и что мне нужно…

- Вы верно говорите, сеньорита…

- Кьяра.

- Так вот, сеньорита Кьяра, для меня действительно загадка и ваше появление, и цель вашего визита.

- Видите ли, дон Альварец, у меня к вам очень срочное и серьезное дело. Пожалуйста, отнеситесь к нему без смеха, это не шутка. А как я сюда попала – это вы скоро сами поймете.

- Слушаю вас со всей серьезностью и внимательностью.

- Так вот, вы мне понадобились по профессиональной части…

Еще одна неожиданность – мало кто знал Эухенио по прямой «специальности», буквально единицы.

- То есть - как палач?

Мужчина уже прочел во взгляде девушки полную осведомленность, причем не только об этой стороне его жизни.

- Да.

- Если это что-то незаконное – не к тому вы обратились. И не лучше ли с такими вопросами обращаться к властям?

- С ТАКИМИ вопросами не лучше. Вы дослушайте до конца, а потом делайте выводы.

- Хорошо, излагайте, я молчу….

Дальнейший монолог вызвал массу эмоций и мыслей, от страха, недоверия – до радости и вспышки религиозного вдохновения.

Девушка устроилась поудобней и начала…

… Меня зовут Кьяра. Точнее, у меня много схожих имен, но к испанскому ближе это. Для персов я Кира, для азиатов Карой, для африканцев Кара, для греков Кора… И я - не человек. Я ангел, низший чин небесной иерархии. Живу так давно, как и род людской, если не дольше. Моя работа – хранить жизни разных созданий человеческих, причем порой приходится приглядывать за дюжиной одновременно. Это не сложно, когда сами люди берегут себя, но случаются и форс мажоры, и глупость их проскакивает иногда…
Ладно, ближе к делу. Вчера мне достался новый подопечный – Хуан Анхель. И я как дура в него влюбилась! Представляете: я – и в него!

- Вчера увидела – и сразу полюбила? С первого взгляда, что ли?

- Ну да, а иной любви и быть не может! Только вот показаться ему на глаза не могу. Теперь без вас никак…

- То есть как это «без меня никак»? Я-то чем тут помочь могу? Любите, кто вам не дает?

- Так нельзя ж нам, никак нельзя: Хуана рая лишат, а меня за падшую посчитают, сошлют в соседнюю Галактику звезды считать…

- Куда сошлют?

- Ай, забудьте. В общем, так. Есть один единственный способ как сделать, чтобы мы с Хуаном были вместе. Для этого и нужны вы.

- Объясните подробнее. Мне что – казнить его что ли нужно?

- Не его – меня!

Эухенио разинул рот. Слова не хотели выталкиваться из горла.

- Мне… казнить… ангела? Да ни за что! Я что – совсем страх перед Богом потерял? Не, не, не… Так не пойдет.

- Успокойтесь. Вы не будете лишать меня жизни – только сделаете такой же смертной, как вы сами. Я хочу стать человеком.

- И как я это сделаю?

- Давайте выйдем во двор, покажу.

Площадка перед домом была залита полуденным солнцем, посреди нее ярко сиял меч, как символ грядущего.

Кьяра встала посреди двора, рядом с мечом, закрыла глаза, и в тот же миг за ее спиной выросли огромные, невероятной красоты крылья. Их белоснежное сияние затмевало даже солнечный свет.

- Вы должны отсечь их, - Кьяра опустила взгляд на меч, - им…

- Да вы что! Нет, не могу, не просите, найдите другого для такой работу, да у меня рука просто не поднимется!

- Поднимется. Не сомневайтесь, вы сами себя недооцениваете. Да и некому кроме вас – подходят не все, в Испании вообще только вы один.

- Как так?

- Понимаете, для того, чтобы ангела сделать человеком, недостаточно просто отсечь крылья – там целый ряд обязательных условий. Во-первых, это может произойти только по желанию как ангела, так и палача; во-вторых, палачом должен быть настоящий праведник, да к тому же он должен быть настоящим палачом; в-третьих, не всякий меч для этого подходит – только несущий на себе благословение святого отца. А ваш, если не ошибаюсь, как раз сам Торквемада освещал!

- Да, все совпадает. И когда вы хотите это сделать? Сегодня воскресенье, трудиться нельзя…

- Только сегодня, и только в воскресенье! Другие дни тоже не подходят, это обязательное условие.

- Ну вот, толкаете меня все-таки на грех… И почему вам так приспичило поменять бессмертие на какого-то мальчишку?

В глазах Кьяры колыхнулся океан, и вот уже слезы бегут по щекам, капая на белоснежное платье.

- Ну пожалуйста, умоляю! Девушка упала на колени, простирая руки к растерявшемуся мужчине.

- Я не смогу так существовать, я же говорила, меня вышлют….

- Да, я помню, в Гол-лан-ти-ку какую-то, это где-то в Восточной Европе – ну, не так уж и далеко…

- Не в Голлантику, а в другую Галактику – и это очень далеко, вы даже не представляете себе насколько… Заклинаю, помогите, больше не кому, и не успею я…..
Рыдания продолжились.

- Ну, хорошо. Эх, грех все это, да только не могу смотреть на ваши слезы. Прекратите, я согласен.

Кьяра поднялась с колен и вприпрыжку направилась к задней части двора, где лежала большая старая, почерневшая от времени и крови плаха – на ней много лет назад, в самом начале своей карьеры, Эухенио ставил себе руку и отрабатывал удар. Ведь это так важно – чтобы взгляд даже не успевал увидеть резкого секущего движения, а приговоренный – ничего почувствовать.
Ухватив поудобнее плаху, девушка легко выкатила ее на середину двора, уложив должным образом, затем подхватила своей миниатюрной ладошкой меч и поднесла его палачу.

- Вот держите, не будем медлить. Все решено окончательно и бесповоротно. Иного не дано.

- Прямо сейчас?! Нет, погодите, я не могу так сразу, дайте минут пять…

- Хорошо, по не более…

Дон Эухенио поудобнее взялся за меч, привычным упражнением размял кисти, затем мускулатуру, сделал пару замахов.

- Становись на колени рядом с плахой. Голову пока не опускай. Глаза закрой.

Встав перед коленопреклоненной, Эухенио начал молиться. О себе, дабы простил Всевышний это свершающееся прегрешение. О Кьяре, которая вопреки воле Создателя отказывалась от дарованной жизни и уготованной судьбы. Гуды девушки также шевелились, произнося известную лишь ангелам молитву.
Молится ли она обо мне? – подумал палач, - Хотелось бы надеяться…

Затем он воткнул меч в землю, взялся дрожащими руками за крылья, поближе к основанию, которые незаметно перетекали в платье, и начал устраивать их на плахе, прикидывая, как будет удобнее их расположить, чтобы отсечь одним быстрым ударом.
Заставив девушку слегка откинуться он нашел лучшее положение для тела и крыльев и приказал замереть, не шевелиться и не дышать.
Кьяра зажмурила глаза.

- Не бойся, будет не больно, ты даже не почувствуешь…

Взмах был настолько быстр, что солнечный свет не успел родить блик на лезвии, а воздух – расступиться перед ударом. Свистнув, меч вонзился в дерево, оставив на белом платье кровавое пятно. Кожа осталась почти не тронутой, удар вышел ювелирным.

Два крыла, упав на землю, вспыхнули кроваво-красным пламенем, сжигая бессмертие своей хозяйки, лишая ее силы, знаний, накопленный за века существования, оставляя в памяти лишь этот день да всепоглощающее чувство любви к Хуану, который вскоре станет самым счастливым человеком, потому что такая красота не может не породить взаимного чувства.

- Вот и все. Поднимайся.

Эухенио поднял Кьяру, поддерживая под локоть. Колени девушки дрожали, а на глазах снова были слезы – но это были слезы счастья и благодарности.

- Не нужно ничего говорить, я все понимаю, молчи. Пойдем, промоем тебе спину, перевяжем… Ты ведь должна побыть у меня, пока полностью не поправишься… Хорошо?

- Хорошо.

«Вот ведь как бывает в жизни. Во истину, не ведомы и непостижимы дела твои, Господи!»

Перекрестившись, дон Эухенио Альварец вошел вслед за своей нечаянной гостьей…

Через неделю Кьяра покинула своего друга – они действительно успели сдружиться за это время. Эухенио успел вложить в голову девушки хоть какое-то представление о реальной смертной жизни, дал немного денег и попросил только об одном: взять его фамилию, поскольку полюбил Кьяру как свою дочь.
Кьяра Альварец вышла за ворота, помахала на прощание рукой и пошла навстречу своей новой судьбе.

- Будь счастлива, дочка, а этот грех я как-нибудь замолю!


… Через месяц в ворота дона Эухенио постучали. В дверях стоял молодой человек, с потупившимся взором и в белом балахоне…

- Здравствуйте, синьор Альварец. Меня зовут Заир, мне нужна ваша помощь. Я от Кьяры…

- О Господи! Да за что ж мне такая участь! Еще один влюбленный ангел! Вы что все там, на небесах, с ума по сходили, что ли?! Ладно, проходи, послушаем твою историю… Боже, теперь и по воскресеньям вкалывать!

.