Когда тебе почти 20 лет, и ты ни разу не занимался сексом, да ещё, вдогонку ко всему, большую часть своего времени общаешься с параллельными прямыми рельсов, трудно смириться с фактом собственного существования. Если нет возможности зацепиться за что-нибудь основательное всей душой – то грош цена такой жизни. Игнатьев сколько себя помнил, столько и плакал в подушку, потому что когда ты работаешь на железной дороге, цепляться просто не за что. Поезда пробегают мимо, и даже торопливого рукопожатия дождаться от них оказывается равносильным чуду.
Единственным, что хоть как-то скрашивало досуг Игнатьева, были, помимо рока и портвейна, семафоры. Они словно были предназначены для того, чтобы за них цепляться. В них можно было верить, с детской непосредственностью забывая о бомжах, для которых семафоры были мифическими существами, сезон охоты на которых был открыт круглый год. Плевать на бомжей, - считал Игнатьев, потому что он верил в семафоры и не обламывался по пустякам.
У него не было нужды ждать красных или зелёных сигналов. Человеку, которого объезжают поезда, это и вправду ни к чему. Персональному ангелу Игнатьева нужно было только менять в семафорах лампочки, а верой и смыслом Игнатьев наполнял их сам.
Если выпить портвейна и не вдаваться в суть макроэкономики, то даже пасмурная погода покажется предвестником чего-то лучшего. Потому что если ты заполз туда, где полный край, то «хуже» просто не предусматривается.
Игнатьев словно профессиональную тайну прятал в дырявых карманах свою открытость и чудесность. Поезда дальнего следования и пригородные электрички, весёлые жизнерадостные рельсы и по-достоевски хмурые шпалы, бычки и пустые бутылки, блюзы и сигареты, Интернет в комнате с видом на Казанское направление, дождь в предгорьях Альп из чемодана и семафоры – когда у тебя точно есть всё это, и ты точно знаешь, что будет ещё кое-что – учить три иностранных языка и в голову не придёт. А о сексе ты подумаешь завтра, как легендарная Скарлетт О`хара.
| Автор | Сообщение |
|---|---|
| Нет комментариев к этой записи | |