Третья история из жизни инженера-путейца Игнатьева
22 Ноя 2005, 10:44
Настроение: Angelic ]
Сейчас: Listening to Cream - Toad (previously unreleased) ]Игнатьеву приснился сон вдогонку выпитой текиле. Казанский вокзал, юго-восток, группа Sex Pistols, которые оказались настоящими узбекскими акынами. На маленьком ослике, цокающем копытами по шпалам, ехал Игнатьев в путешествие домой.
Пачка сигарет Camel и зажигалка, подаренная Ангелом_космического_добра - ничто больше не отягощало его карманы. Путеец не помнил себя под столом красного дерева, и не мог понять, куда подевался вокзал, а главное - ослик...
Инженеру-путейцу, идущему сквозь и снег, и ветер, и звёзд ночной полёт, было важно понимать, что жизнь его и то, чем он занимается - не гон, не плод отдохновения затуманенного сознания, а лишь что-то такое, что можно потрогать. Он часто ложился на рельсы, и пальцами трогал металл. Оберегаемы Дорогой, он уходил далеко-далеко, туда, где ослики любят морковску лишь за то, что её им дают люди. Лиловые в бликах галлюцинации латентного гомосексуалиста или станция Выхино ничто по сравнению с теми краями, куда уходил Игнатьев.
Кого только он не встречал там. Однажды Джими (именно с одной буквой М) Хендрикс ехал на ослике и наигрывал что-то. Его сожженный прямо на сцене Fender Stratocaster походил на старую свечку, которую зажигала бабушка, когда в деревне отключали электричество. И иожно было играть в тёплый воск по детской коже и пить чай с вареньем. Судя по всему, Хендрикс предпочитал клубничное.
Игнатьев с большим трепетом относился к работникам Москвоского метрополитена. Для него они были полубогами, живущими там, где не светит солнце. Но Игнатьву на путях не хватало людей. Редкие бомжи радовали его своим присутствием, или не радовали, но пытались побить. Инженер не любил таких. А метро...
Он стартовал с разных станций по направлению "Туда" (радиальная). Он пытался представить вкус губ девушки Анук. А ещё ему снились её волосы и их одно на двоих голубое небо, в котором можно мечтать просто потому что нравится...
Он выходил на станции "На свежий воздух" (бывшая "На свет Божий") и курил сигареты, улыбаясь и слушая прогрессивный блюз. Игнатьев сам по себе был консервативным прогрессистом. Реальность и иллюзии инженера Игнатьева сводили его с ума к общему знаменателю.
Быть чуточку не в себе. Ровно на столько, чтобы петь и танцевать легко, даже если не умеешь. Зато с душой. Творить добро бобрам на радость. Любоваться кристалльно чистыми образами, запечатлёнными в удивительных состояниях. Кажется, именно там, именно на этих, потрясающих фотографиях, они и живут по-настоящему, а здесь, в этих чужеродных ноябрьских городах они только учаться-работают, и здесь, а не там, у них бывают загадочные "критические дни".
Инженер-путеец Игнатьев убегал от этого по Казанскому направлению вдоль серой стены подсыхающего после дождя пейзажа. Ему подарили теперь летнего солнца в шкатулке и африканские бусики. А значит курить в тамбуре можно, наслаждаясь удивительной не пустотой, но ненасыщенностью разума и прекрасными играми цветов и бабочек души.