Четвёртая истрия о жизни инженера-путейца Игнатьева
23 Ноя 2005, 14:30
Сейчас: Listening to джаз жестяных крыш... ]Поезда завидуют трамваям. Они тоже хотят кругами ходить по маршрутам, начертанным кем-то на картах больших городов. Поезда лишь от края до края, считая километры, складывая их в сотни и тысячи, бегают между вокзалами.
Трамваи завидуют поездам. Они видят лишь одно и тоже изо дня в день. Улицы и машины, контроллёры и пассажиры – обезличенное, размытое очарование жизни в большом городе. Потеряться по маршруту трамвай не может. Он вписан в облик города, его невозможно представить бегущим туда, где кончается асфальт, где деревья и столько снега, что можно оглохнуть.
Игнатьев завидовал тем, кто чётко определен в этой жизни. Он завидовал людям-трамваям, у которых маршрут – и ничего больше, которые не отвлекаются и знают точно, сколько времени занимает путь от остановки до остановки. Игнатьев, ангел-хранитель Казанского направления, никогда не мог представить себя в такой роли. Он был слишком другим, чтобы можно было что-то исправить. Поэтому зависть его была, скорее, лишь констатацией факта, а не поводом что-то изменить.
Друзья подарили Игнатьеву пакет кофе из Коста–Рики. Не большой поклонник кофе, Игнатьев не мог устоять и решил попробовать, что же это такое – настоящий костариканский кофе.
Игнатьеву всегда важны были мелочи. Какие-то детали, без которых любой другой человек вполне мог бы обойтись, для него имели первостепенное значение. Положение штор на окне, музыка и свет, вид из окна и то, какая там погода, даже настроение Казанского направления – всё это должно было сложиться в ту единственную и неповторимую комбинацию ощущений. Игнатьев полдня бродил по Казанскому направлению, считая попавшие под поезд души и парящие в мутных небесах облака. Он всего лишь забыл тех, кого любил. Перераспределил тепло и свет, от его сердца исходящие, расправил крылья и запомнил только хорошее, которое было между ним и теми, кого он любовь.
И сказав на прощание прошлому «всё будет хорошо» он отпил костариканского кофе под удивительное пение Билли Холлидей и стал мечтать о том, что однажды он, Игнатьев, будет счастлив.