Правила раздела. 1. Комментарии вида "классный фильм", "отстой", "супер, всем советую" будут удаляться. Не нужно флудить: проголосуйте в опросе (если он создан) или напишите более развернутый комментарий.
2. Поиски фильмов только здесь, поиск сериалов только здесь
3. Т.к. раздел является информативным, то при создании темы обязательно указывайте:
* Русское и англоязычное название фильма (для иностранных фильмов).
* Дата выхода
* Режиссер и актерский состав
* Содержание фильма (сериала)
* Не обязательно, но приветствуется наличие обложки, скриншотов, трейлера.
4. По возможности создавайте опрос для избежания флуда.
5. Обсуждение качества конкретного релиза запрещено.
1941 год. В боях на Волоколамском рубеже танк младшего лейтенанта Ивушкина уничтожает танковую роту гауптмана Клауса Ягера и «погибает» сам. Двое оставшихся в живых танкистов Ивушкин и механик-водитель Василенок оказываются в немецком плену, где проводят долгих три года.
Весной 1944 командование вермахта поручает танковому асу оберсту Ягеру возглавить полигон Ордруф и превратить его в центр подготовки элитных танковых войск, используя в качестве мишеней захваченные на фронте новейшие Т-34. Здесь Ягер и Ивушкин сталкиваются во второй раз. Советский танкист, несмотря на недовольство товарищей и лагерного подполья, внезапно соглашается возглавить группу военнопленных, которым суждено стать «пушечным мясом» на трофейных Т-34.
Наступает «день Икс», на полигон прибывает высокое начальство из Генштаба, но все идет не так Ивушкин использует учения для дерзкого и тщательно спланированного побега. Благодаря героизму товарищей и замешательству немцев советские танкисты оказываются на свободе. Впереди провинциальная и не затронутая войной германская глубинка, до границы с Чехией 350 километров, а на хвосте у советского экипажа дюжина «Пантер» во главе с одним из лучших танкистов рейха Клаусом Ягером.
Ну и мракобесие! Петр Ивушкин никогда не был в немецком плену, да и что за бредовая затея - стрелять по танкам с танкистами внутри? Зачем давать пленным возможность побега?
Судя по всему - опять получится "Сталинград" с "Утомленными солнцем"
_____________________________ Жизнь - как лестница в курятнике: короткая и вся в дерьме (С) Н.В. Гоголь
что за бредовая затея - стрелять по танкам с танкистами внутри?
Идея явно скомунизжена авторами из известной книги Януша Пшимановского "Четыре танкиста и собака" и одноименного фильма. Правда там описание занимает меньше одной главы. А тут видимо решили размазать на полфильма
- Господа, - с улыбкой начал эсэсовец, - у меня для вас есть
приятная неожиданность: перед нашими пушками стоит не только исправный
Т-34 с нестандартной пушкой, но и весь его экипаж. Танк был захвачен
сегодня утром у Одера.
- Экипаж? - удивился конструктор.
- Да. Я приказал, чтобы танк был со всем оборудованием, чтобы
ничего не демонтировали, а они прислали со всем экипажем, - смеялся
он, вставая из-за стола.
- За работу, господа!
Набросив плащи на плечи, они вышли. Слева под весенним солнцем
поблескивал бункер с узкими темными щелями. Справа от него, в
неглубоких окопах, зеленели на позиции два противотанковых орудия.
Около них стояли навытяжку артиллеристы и отслуживший свое, с протезом
вместо ноги, офицер, руководивший опытными стрельбами.
И тут же стоял покрытый пылью танк с надписью на броне - "Рыжий" и
его экипаж, без головных уборов и ремней, в обмундировании, которое
свидетельствовало о недавнем бое. У рядового под глазом был огромный
синяк, а на щеке брюнета, кожаная замасленная куртка которого выдавала
механика, кровоточила рана.
- О, да это же поляки, - удивился бригаденфюрер.
Тень пробежала по лицу капитана, дрогнули мускулы на щеках. Он
окинул взглядом лица солдат и спокойно сказал:
- Никакой разницы, это такой же танк, как и остальные.
- Храбрые поляки под Берлином, - удивлялся эсэсовец, рассматривая
пленных. - Немыслимо. Какая-то чепуха.
Он замолчал, прошел еще два раза вдоль короткой шеренги, взвешивая
решение, и приказал:
- Боеприпасы из танка выбросить, все до единого снаряда и патрона.
Где ремни и головные уборы? Верните их. Я хочу с ними поговорить как с
солдатами...
Артиллеристы бросились выгружать боеприпасы, один из них принес
недостающее обмундирование. Эсэсовец взял конфедератку ротмистра и,
держа ее в вытянутой руке, подал танкистам.
Те стояли неподвижно, исподлобья глядя на немца.
- Кто из вас говорит по-немецки?
- Я, - ответил Кос.
- Каждый враг, который пересек немецкую границу, будет уничтожен,
но я хочу дать вам возможность, если вы мужчины...
Томаш закачался и оперся о плечо Саакашвили. Затем надел
конфедератку и, застегивая ремень, с ненавистью посмотрел на эсэсовца,
облаченного в черную форму. Он ничего не понял, моргал опухшим
подбитым глазом, чтобы лучше видеть, и старался глубже дышать, едва
сдерживая нарастающую в желудке тошноту.
- Переведи! - закончил бригаденфюрер.
Он отошел на два шага и с видом победителя посмотрел на
конструктора и Клосса, а потом тихо добавил: - Это будет хорошая
шутка.
- Да, но я считаю, было бы лучше... - начал капитан и, наклонившись
к самому уху эсэсовца, закончил свое предложение шепотом.
- Он обещает... - начал Янек, обращаясь к экипажу.
- Не верю ни одному его слову, - буркнул Густлик.
- Подожди, я должен им объяснить, - предложил Кос. - Он обещает,
что, если один из нас доведет танк с расстояния тысячи метров до ста
от этих орудий, мы будем свободны.
- Как это? - удивился Томаш.
- Он утверждает, что нас перебросят за линию фронта.
- Четыре минуты хода. Они успеют выпустить восемьдесят снарядов, -
вполголоса подсчитывал Саакашвили. - Но калибр небольшой...
- Снаряды экспериментальные. Там стоит остов танка, дырявый, как
дуршлаг.
- Я вам точно говорю, что эта эсэсовская свинья все врет, и думает,
что мы законченные идиоты.
Со стороны Берлина донеслись глухие, далекие раскаты. Нет, это было
не эхо от разрывов бомб, это надвигалась гроза. Вверх вздымалось,
образуя серую наковальню, огромное облако, темное снизу. Предгрозовой
порыв ветра перекатывал песок под ногами.
- Скажи ему, что я поеду, - сказал грузин, стиснув зубы.
- Гжесь... - начал Кос, но не закончил, встретив гневный взгляд
Саакашвили.
- Кто из вас самый храбрый? - спросил бригаденфюрер, подходя ближе
вместе со своими коллегами.
- Я поеду, - сказал механик и сделал шаг вперед.
- Ты поляк? - удивился эсэсовец.
- Для тебя поляк, черт бы тебя побрал! - вскипел грузин.
Эсэсовец усмехнулся, кивнул в сторону капитана и, подняв брови,
заметил:
- Мой коллега предлагает... Переведите.
- Его коллега предлагает, - переводил Кос, - чтобы весь экипаж
находился в танке.
- Чтоб ты сдох! - буркнул со злостью Густлик.
Шанс спастись был один из ста. Всего один шанс, что они сумеют
проехать девятьсот метров, прежде чем танк остановится, объятый
пламенем, прежде чем они погибнут, уничтоженные осколками разрываемой
брони. И потом, даже если бы судьба им улыбнулась, оставался один шанс
из тысячи, что этот высокопоставленный эсэсовец с двумя дубовыми
листьями и серебряным квадратом на воротнике черного мундира и с
черепом на фуражке сдержит свое слово. Их просто решили расстрелять
"оригинальным" способом, и теперь им предстояло принять участие в
жестокой игре - в атаке на смерть.
Первым тронулся залатанный вездеход с конструктором и офицерами, за
ним "Рыжий". Танк вел немец, перегонявший машину с линии фронта на
полигон. Экипаж стоял на броне, держась за поручни на башне.
- Хлопцы, бежим! - предложил Густлик.
- Далеко не убежишь. - Кос посмотрел на небольшой грузовик с
вооруженными солдатами, который замыкал колонну. - Этот гад подумал
бы, что мы боимся умереть в танке.
- Зря мне эта девушка приснилась. Свадьбы не будет.
Ехали в молчании, прижавшись плечами друг к другу. Каждый думал о
своем.
- Медаль-то отцу вышлют? - спросил Томаш.
- Вместе всегда веселей, правда, Гжесь? - бросил Кос.
Грузин повернул голову, в его глазах стояли слезы.
Из первой машины начали что-то кричать. Капитан, встав на сиденье,
показал рукой на остов обгоревшего танка. Башня, дырявая, как решето,
выглядела вблизи как череп расстрелянного человека.
- У тебя много горючего? - спросил Елень.
Саакашвили кивнул головой и слегка улыбнулся, думая о том, что
разница в общем-то небольшая, будет ли "Рыжий" пылать час или сгорит в
несколько минут.
Когда он сделал шаг вперед перед строем и дерзко ответил гитлеровцу
- на это потребовались все силы и остаток мужества. Сейчас он
чувствовал, что мышцы у него словно из ваты, а сердце вот-вот выскочит
из груди.
Немецкий механик затормозил и аккуратно поставил танк на исходную
позицию. От орудий его закрывала невысокая двухметровая стена из
бетона, выщербленная снарядами. Янек слегка толкнул Григория - пора
сойти с брони танка и построиться.
Конструктор сидел на заднем сиденье машины и глупо улыбался,
вытирая пот со лба.
Бригаденфюрер жестами объяснял Саакашвили, что после получения
сигнала он должен начать движение, развернуться и гнать прямо на
орудие.
Кос безразлично смотрел на все происходящее вокруг, словно лично
его это не касалось, пока вдруг не вспомнил, что ведь он - командир
экипажа. Механик и Томаш стоят рядом с ним, а Густлик... Где Густлик?
Прикрывая лицо ладонями, из-за танка показался Елень. За ним
появился немецкий капитан, тот самый, который предложил, чтобы весь
экипаж поехал в танке в полном составе. Офицер подскочил к Густлику и
ударил его по лицу, потом в живот. Силезец согнулся, упав на колени,
затем с трудом поднялся.
- Что случилось? - крикнул эсэсовец, вставая в машине.
- У этой собаки патроны были в кармане... - Капитан одернул мундир,
стряхнул с лацканов следы пыли и вытащил из кармана шесть автоматных
патронов.
- Ах вот как?! - удивился эсэсовец. - У каждой игры есть свои
правила, которые нельзя нарушать, - со злорадством поучал он,
обращаясь к тяжело дышащему Еленю.
Заработал мотор, и штабная машина двинулась в сторону орудий.
Экипаж, теперь уже в полном составе, стоял около танка. Его охраняли
солдаты с автоматами.
Черешняк приложил ладонь к распухшему глазу и что-то тихо
прошептал. Саакашвили вытер мокрый лоб. Кос не мог подавить дрожь.
- Крепко тебе досталось? - шепотом спросил он Густлика.
- Да, крепко, - тяжело дыша, ответил Елень.
- У тебя были патроны в кармане?
- Нет. Это он сам мне их всунул.
- Сволочь!
- Не совсем.
- Почему?
Со стороны орудий поднялась в воздух ракета.
- Вперед! - приказал немецкий часовой.
На секунду все застыли как парализованные, а потом Кос более
высоким, чем обычно, голосом скомандовал:
- По местам!
Натренированными движениями они быстро взобрались на броню,
скользнули внутрь танка, который был для них домом, а сегодня должен
был стать их братской могилой. Кос отклеил фотографию первого
командира танка, снял оба его ордена и спрятал их в нагрудный карман.
Саакашвили пропустил вперед Томаша, сел на свое место, но не
прикасался к рычагам, не ставил ноги на педали. Сцепив пальцы, он
пытался остановить дрожание рук. Над открытым люком стоял часовой с
направленным на него автоматом.
Григорий подумал, что было бы проще рвануться вперед, заставить
часового выстрелить: пусть сразу, поскорее всему конец. Он прикрыл
глаза, чтобы не видеть черного отверстия ствола автомата, сделал
глубокий вдох и почувствовал признаки приближающейся грозы.
Как только верхние люки захлопнулись, в танке стадо темно: глаза
еще не отвыкли от солнечного света.
- Ребята! - позвал Густлик, приседая за спиной Григория. - Прежде
чем я по морде получил, капитан сказал, чтобы мы не поворачивали под
стволы пушек, а вели танк прямо к терновнику, а там дорога по выемке
ведет к лесу...
- Как он это тебе объяснил? - быстро спросил Кос.
- По-польски.
- Все равно догонят, - вставил Томаш.
- Но у нас есть возможность, Григорий, слышишь?
По лицу механика, который как завороженный смотрел на ствол
автомата, катились крупные капли пота. Нервно дергались мышцы на
скулах, зубы выбивали дробь.
- Гжесь, слышишь? - еще раз повторил за его спиной Кос и приказал:
- Ложимся на дно, не упускать же такую возможность!
Саакашвили слегка кивнул головой, показывая тем самым, что все
понял. Он вздохнул, облизал высохшие губы и взялся за рычаги. Потом
потянулся влево, к кнопке стартера, нажал на нее и при этом случайно
коснулся острия сабли. Сабля зазвенела. Он отдернул руку. Звон стих.
Он снова протянул руку и взялся за рычаг. До его слуха донеслись
знакомые мелодии, затем они ослабли и вновь зазвучали, но уже яснее.
Прикрыв глаза, чтобы свет радужными лучами проникал под веки, он
прислушался.
Слов он еще не понимал. Это мог быть и Амиран Даресданидзе,
созывающий танковый экипаж, и Георгий Саакадзе, призывающий восставших
бороться против сафавидских захватчиков. Но призыв звучал, он был
обращен к нему, Саакашвили.
Горное эхо неслось по зарослям терпкого кизила, над фиолетовыми
лучами пахучей травы реханди, парило над виноградниками. Все сильнее
звучал ритм песни, все настойчивее уносил ее вверх, и вдруг Саакашвили
понял, что это Дедамитца - мать-земля благословляет идущих в бой
грузин. Он глубоко вздохнул и неожиданно для себя, для экипажа и для
часового запел сильным чистым голосом:
- Картвело тхели хмалс икар...
Часовой, не совсем понимая, что нужно делать, поднял выше автомат,
а в это время со стороны орудий взметнулись вверх две ракеты и
засветились на потемневшем небе. Он решил не делать шума и, забросив
автомат за спину, процедил:
- Ну, давай вперед, поющий смертник... - И, как бы уступая танку
дорогу, спокойно отошел к стоящему в укрытии грузовику.
Засвистел сжатый воздух, заработал двигатель, набирая обороты, и
одновременно яснее зазвучали в ушах грузина голоса, сливающиеся в
песню. Глухой бас двигателя усилил мелодию, перешел на высокие обороты
и рванул танк с места.
- Видишь вон те кусты? - показал Кос механику.
Саакашвили кивнул головой, продолжая петь, затем легко потянул на
себя правый рычаг, добавил газу.
Раздались два первых выстрела - один снаряд ударил в бетонную
стену, второй коснулся башни и отлетел рикошетом вверх.
Танк, описывая небольшой полукруг, набирал скорость. Солдаты на
грузовике что-то кричали, но шофер не отважился выехать из-за укрытия
на простреливаемое поле.
"Рыжий" теперь полным ходом мчался прямо на грузовик.
Несколько солдат вскинули автоматы, но, прежде чем они успели
сделать первые выстрелы, люк механика захлопнулся, как забрало. Немцы
разбежались в разные стороны. Однако не всем удалось уйти, потому что
танк протаранил машину, разбил двигатель, смял кабину, как старую
газету, и вдребезги разнес деревянный кузов.
В объективах приборов, находящихся в наблюдательном бункере, все
это было видно как на ладони. Столб светлой пыли поднялся над разбитой
автомашиной, прикрывая очертания движущегося среди высокой травы
танка. Рядом во все стороны разбегались крохотные фигурки солдат.
- Проклятье! - заорал бригаденфюрер и выбежал из бункера. Было
слышно, как он кричит на артиллеристов и ругает их последними словами
за то, что они не стреляют.
- Наши люди... - пробовал объяснить хромой офицер-артиллерист,
показывая на солдат.
- Огонь! - приказал эсэсовец.
Немецкий капитан все это время не отрывал глаз от бинокля. Он
видел, как танк завершил полукруг, разогнался до предельной скорости и
достиг гряды цветущего терновника, который рос по обочинам дороги,
ведущей к лесу. Башня танка то показывалась, то исчезала в неровном
ритме движения. Одно за другим били орудия. Заряжающие вошли в ритм,
наводчики ввели поправки. На броне появились первые следы попаданий.
Вернулся запыхавшийся эсэсовец и припал к окулярам бинокля.
- Достали их! - заметил капитан и за его спиной поднял вверх
большой палец.
Никто из экипажа танка не видел этого пальца, поднятого в пожелании
удачи. Томаш и Густлик лежали на дне танка, стонавшего от ударов
снарядов. Кос подполз к своему постоянному месту и прилип к прицелу
снятого пулемета. Широкая грунтовая дорога полигона поднималась на
вершину небольшого холма.
- Близко! - крикнул Янек, увидев прямо перед собой деревья.
Григорий, сжимая рычаги, прильнул к перископу и уже не пел. В ответ
на слова Коса он отрицательно покачал головой к процедил сквозь зубы:
- Нет. Теперь они запляшут.
Высоко вверху пропели два снаряда, и огонь неожиданно прекратился.
Янек поднялся в башню, припал к перископу и сразу все понял: немецкие
артиллеристы, направляя стволы орудий вслед за танком, передвигали их
влево. Правая пушка уже не могла вести огонь, и офицер дал команду
развернуть орудие.
Артиллеристы быстро вытащили сошники, и расчет второго орудия стал
перетаскивать пушку на новую позицию.
В это время танк замедлил ход, покачнулся, замер на минуту,
выбираясь из выемки. Вот он перевалил через насыпь, накренился вперед
и ринулся на врага. Артиллеристы еще вбивали сошники орудий. Хромой
офицер отдавал приказания, солдаты подносили снаряды из ящиков, но им
уже не суждено было выстрелить. Танк обрушился на орудия и раздавил
их. Тех, кто не успел отскочить, он вмял гусеницами в землю и, не
задерживаясь ни на секунду, помчался дальше.
Из бункера вышел капитан Клосс с пистолетом в руке и с улыбкой
посмотрел на удаляющийся, едва заметный за деревьями силуэт танка.
Возле бункера сидел офицер-артиллерист и отстегивал сломавшийся
протез, напевая себе под нос старую фронтовую песенку об убитом
товарище, лучше которого не найти.
- Верт! - позвал бригаденфюрер своего верного адъютанта. - Сообщите
в соседние части и на позиции зенитных орудий об этом взбесившемся
пустом ящике. Пусть целятся спокойно. В танке нет ни одного снаряда.
В то время когда звонили телефоны и радиостанции передавали
тревожные сигналы, в середину ползущей через лес вражеской колонны
автомашин с боеприпасами с боковой дороги врезался танк, похожий на
привидение. Башня была в пробоинах, подкрылки болтались и дребезжали,
к броне передней части корпуса прицепились неизвестно где сорванные
обломки металлических предметов.
Прежде чем водители успели заметить орла на броне, танк столкнул
одну из машин в кювет, набрал скорость и, ударив сзади очередную
жертву, свалил и ее с насыпи. Бензин из разбитого карбюратора вылился
на коллектор, вспыхнуло пламя, начали взрываться снаряды.
Грузовики, идущие в голове колонны, увеличили скорость и у въезда
на мост разнесли пост службы регулирования движения. Солдаты охраны
выстрелили вверх, но водители уже загнали машины на мост и
остановились, воткнувшись в колонну артиллерийских орудий, двигавшуюся
с противоположной стороны.
В образовавшуюся на мосту пробку с ходу врезался "Рыжий" -
затрещали перила, посыпались в воду раздавленные машины.
Танк заметили на немецких позициях зенитных орудий, расположенных
на ближайшей высоте. Сверкнул огонь выстрела, и на мосту разорвался
первый снаряд. Командир батареи в бинокль наблюдал за пробкой на
мосту, видел темный силуэт танка, показавшийся из груды разбитых
машин. Шесть мощных стволов 88-мм калибра уверенно удерживали танк в
прицеле. Дорога за мостом опускалась и насыпь закрывала танк, поэтому
офицер, не медля, скомандовал:
- Огонь!
Снаряды попали в цель. Их мощный удар сорвал башню и, перевернув
ее, отбросил на насыпь. Похожая на пустую скорлупу огромного ореха,
она слегка дымилась. Офицер усмехнулся и спрятал бинокль в футляр.
"Рыжий", неторопливо передвигая гусеницы, сполз с шоссе по крутой
насыпи, преодолел мелкий ручей в низине и выкатился на поросший
кустарником пологий берег. Движение это напоминало бесплодные усилия
перерезанного пополам дождевого червя.
Металлическая прямоугольная коробка с черным кругом вместо башни
выползла на вспаханное поле, зацепила прошлогоднюю скирду и повалила
ее на себя. Сталь погрузилась в сырую землю, корпус осел, гусеницы
вхолостую перемешивали грязь. Двигатель захлебнулся, потом вновь
взревел, опять захлебнулся и, наконец, заглох.
Наступила мертвая тишина, тишина, которая обычно предшествует буре.
Из-под бесформенной копны гнилой соломы виднелись только часть
гусеницы и угол передней части танка.
Медленно двинулась заслонка перископа механика и упала - так
закрываются веки смертельно раненного человека.
_____________________________ "Правда - это то, что сейчас во благо королю. Все остальное ложь и преступление."(с)
ничего вы нипонимаете , Евгению Баженову фильма понравилась
При всем моем специфическом отношении к BadComedian'у, в нескольких моментах он там очень точен, но для меня главноев том, что упорное стремление представить это в виде некоего "нового стандарта" как надо показывать "про войну" - по сути преступление. Как перед памятью, так, и наверное в первую очередь - перед будущими поколениями.
И ведь если бы авторы фильма не строили из себя не пойми что, а честно признали, что сняли кинокомикс по мотивам старого советского фильма (а это кинокомикс), то и претензий бы не было. Даже от "Батикова".
